Германия – СССР, СССР – Германия. 1932 год
(история в традициях эпистолярного жанра)
Продолжение, которого могло бы и не быть….
Казалось, можно было бы вздохнуть свободно и перекреститься – дело сделано, совесть чиста, я никому ничего не должна, Ефим мною был бы доволен!
Жизнь шла своим чередом, но я стала замечать, что меня эта история не отпускает, то и дело всплывают в памяти строчки из писем и роятся какие-то смутные мысли.
Мой дорогой Ефим, видимо, заразил меня своей изыскательской деятельностью: хочу найти адресатов Фёдора Бартенева! – поняла я в конце концов. Немцы – народ аккуратный до педантичности, вдруг у кого-то из потомков эсперантистов, друзей по переписке, сохранились письма от русского парня из далёкого 1932 года! И Ефим в своём первом письме к Бартеневу-сыну об этом же писал!
Первое, что приходит в голову – это найти немецких эсперантистов, которые готовы заняться поиском. Не так уж много у меня знакомых за границей, но нашлась ялтинская подруга, которая сейчас живёт в Германии, она отыскала эсперанто-клуб в своём городе и передала мою просьбу. Недавно я получила письмо с предложением помощи в поиске. Так что дело потихоньку движется.
Ещё я обратилась к московским эсперантистам, попросила найти какие-то упоминания о Бартеневе в бумагах эсперанто-клуба. Не очень верю в положительные результаты, так как эсперанто, видимо, Фёдор учил в своей школе, а не в клубе.
В 1932 году ему было всего 16 лет и он вряд ли проявил себя активным эсперантистом. Переписывался, правда, активно, но письма только за этот год сохранились, а что было до и после – неизвестно. Его сын ничего конкретно по этому вопросу сказать не мог.
Так получилось, что у меня возникла необходимость поехать по делам в Крым. Поскольку мне предстояла пересадка в Москве на поезд до Краснодара, я решила использовать время ожидания и посмотреть на здание школы, в которой когда-то учился Бартенев, а если повезёт, то и попасть внутрь. Московские знакомые, одна из которых – президент российского союза эсперантистов, охотно согласились сопровождать меня. И мы вчетвером переступили порог старинного здания на улице Радио, 10, где сейчас располагается Московский государственный областной университет. К счастью, охрана не препятствовала нашему визиту и по паспортам нас пропустили в архив. Тут нас огорошили сообщением, что два месяца назад весь архив, все бумаги с чердака, собрали в мешки и вывезли куда-то в другой город, в филиал этого университета. «Но вы можете зайти в музей, он ещё работает» – сказали нам.
Музей – просторная комната, в центре которой большой стол и витрины у стен. Директор музея нас просто очаровал, он долго рассказывал нам об истории здания, показывал экспонаты. Но о школе имени Радищева с образцово-показательным интернатом у него крайне скупые сведения. Я надеялась найти тут что-нибудь интересное, а оказалось, что сама принесла ему новость, о которых директор не знал – в этой школе учили международный язык эсперанто.. Договорились обменяться, чем богаты, на том и расстались.
Моя поездка в Крым завершилась визитом к Владимиру Бартеневу в Евпаторию. Ничего нового об отце он мне не рассказал, но принёс альбом, несколько страничек которого были заполнены фотографиями отца времён учёбы в московской школе-интернате. И экскурсия по городу была очень хорошей, чувствовалось, что Владимир любит и знает свой город. В какой уже раз я пожалела, что они с Ефимом не познакомились лично!
Мне остаётся только добавить, что эсперанто-сайт «Dua mondmilito», посвящённый Второй мировой войне, ждёт от меня статью о письмах немецких эсперантистов 1932 года, а я жду хоть каких-то известий от помощников в Германии.
Снова ожидание…
Ялта – Одесса, 2019 г.
Вместо эпилога
Когда я прочитала в первый раз автобиографию, написанную рукой Ф.А.Бартенева, меня зацепила мысль – почему ни одного упоминания об эсперанто? Ни единого слова!
Всё просто, Автобиография написана в 1948 году, когда эсперанто был ещё в немилости и запрете (с 1937 по 1957 гг), конечно, невозможно было даже слова написать об этом языке и своём активном участии в эсперанто-движении.
И уже никто не напишет, потому что сын его, Владимир, помнит не очень много из скупых рассказов отца, и раз тот при жизни ничего к написанному не добавил, потеряв интерес к языку, то что винить потомков в отсутствии интереса в этому эпизоду жизни своего знаменитого отца. Хорошо, что письма сохранились, что хоть после смерти отца Владимир заинтересовался их содержанием.
Моё же исследование любительское, я не берусь за глубокий анализ прошедших событий. Перевели письма эсперантистов, написали рассказ об исследовании, выложили в интернете… Уверена, что не каждому эсперантисту так повезло. А как много их было, юных, одержимых идеей единого языка для всех, ушедших в вечность, не оставивших после себя заметок, снимков, воспоминаний!
А.Беленко |