Глава из книги " ИМПУЛЬС ЕРОШЕНКО, или Преодоление разобщенности"

В. Лазарев, В. Першин.

Сказки слепого поэта, познавшего мир
РАССКАЗЫ ЗАСОХШЕГО ЛИСТА

Была холодная осень, моя первая осень в Шанхае. Мне часто вспоминалось Токио, где я оставил близких друзей, вспоминалась токийская весна, всегда вливавшая в меня новые силы, и сердце сжимала холодная тоска.

Я был страшно одинок в этом большом незнакомом городе. К счастью, я повстречал здесь двух старых друзей, приехавших из Японии незадолго до меня. Они, как и я, очень тосковали в Шанхае. Мы стали почти неразлучны. Китай оставался для нас загадкой, но мы не находили в себе ни сил, ни желания ее разгадать. Я стремился в Европу, мои друзья мечтали о Южном море и Тибете. Наши корабли счастья потерпели жестокое крушение, и Шанхай казался нам пустынным островом, на который нас выбросили волны. Мы не надеялись ни построить новые корабли, ни обрести здесь вторую родину.

Как безродные странники, с тоской и отчаянием в сердце мы оставались на этом пустынном острове среди бескрайнего людского моря. Когда с улыбкой на устах и безысходной печалью в душе мы бродили по огромному шанхайскому рынку, где сновали и шумели, торговались и обманывали друг друга тысячи людей, нам порой казалось, что мы в непроходимом дремучем лесу. Иногда мы слонялись по Синьшицзе (это улица театров, баров, игорных домов), и нам не раз приходило в голову, что тому, кто стремится обрести одиночество, не стоит скрываться в горах — здесь, в большом городе, на Синьшицзе, человек более одинок, чем среди пустынных хребтов Гималаев.

Однажды, бесцельно блуждая по городу, мы вдруг остановились, пораженные, у огромного дерева. Листьев на нем уже не было. И лишь один засохший листок еще держался на ветке. Один-единственный листок на могучем дереве... Нас охватило невыразимое волнение. Мы не произносили ни слова, и лишь безрадостные думы терзали нам сердце. Разве не похожи мы на этот последний листок? Разве не стали мы таким же сухим листком на могучем дереве жизни? Наше существование было столь же жалким и безрадостным.

Сухой листок словно говорил нам: “Зачем я еще держусь на этом дереве? За всю свою жалкую жизнь я не любил никого, кроме себя. Единственной целью для меня было удержаться на этой ветке, и вот сейчас я совершенно одинок, полон тоски и сожаления. Я был ни к чему не пригоден, никого не любил, думал лишь о себе, а сейчас сморщился и засох, горько раскаиваясь во всем”. Мы молча стояли, не двигаясь с места.

Сухой листок, кружась, опустился мне на шляпу. Я осторожно снял его и унес домой. В холодные осенние ночи, когда сердце сжималось от тоски и одиночества, когда лишь подушка слышала глухие рыдания, когда душу неотступно терзала печаль о погибшем корабле счастья,— в эти бессонные ночи появлялся передо мною засохший листок и рассказывал свои истории.

Слушая его, я понемногу забывал о корабле счастья, который я погубил своими собственными руками. Стихала боль в душе, улетала печаль — пусть даже я понимал, что все это только сон... Я расскажу здесь лишь несколько из тех бесчисленных историй, которые довелось мне услышать от засохшего листа. И если они пробудят у того, кто прочтет их, светлые мысли и высокие чувства, — значит, жизнь сухого листа не пропала даром, не напрасен был труд писателя.

Вернуться к оглавлению

Открыть >>>>