Глава из книги " ИМПУЛЬС ЕРОШЕНКО, или Преодоление разобщенности"

В. Лазарев, В. Першин.

Сказки слепого поэта, познавшего мир
РАССКАЗЫ ЗАСОХШЕГО ЛИСТА

Весна миновала. Листья старого дерева начали желтеть от жарких поцелуев солнца. Они устали, и им больше не хотелось петь хвалебные песни. Любовь и радость, наполнявшие их весной, казались теперь мимолетным, давно исчезнувшим сном. Яд неверия и сомнений отравил каждую их жилку, и листья тяжело повисли в знойном воздухе. А старое дерево молчало, как и прежде.

Однажды вечером к дереву пришел человек. Он был молод и, казалось, в эту пору жизни вполне мог бы быть счастлив. Но это казалось. Да, он был молод, но, наверно, совсем забыл о своем праве на счастье. Он обнял ствол строго дерева и прижался к нему пылающей щекой. Настала ночь. Ни одна звезда не показывалась, луна тоже совсем забыла о земле. Было душно, в воздухе ни ветерка. Беспомощно повисли листья старого дерева.

Человек неподвижно стоял, прижимаясь щекой к стволу. Быть может, он просто подыскивал слова. Дерево молча ожидало. Наконец он с отчаянием заговорил:

- Милое дерево с пожелтевшими листьями, скажи, сколько же еще суждено мне оставаться лошадью, впряженной в их повозку? Сколько еще суждено мне быть для них бессловесной скотиной в ярме? Быть может, до тех пор, пока мне не станет совсем худо? Но этот час настал. Уже давно я болен и недолго осталось мне жить. Милое дерево с пожелтевшими листьями, скажи мне, долго ли еще я должен подставлять свою спину кнуту погонщика? Быть может, до тех пор, пока они не выбьют мне зубы, чтобы я не мог даже разжевывать пищу, пока мой голос не станет подобен хриплому лаю, чтобы я не смог проклинать прогресс и “великолепную” культуру белых? Но и этот час настал. Смотри, они выбили мне зубы, и я не смогу теперь жевать. От непрестанных слез, от затаенных рыданий мой голос стал подобен хриплому лаю, и я не смогу проклинать их “блистательный” прогресс.

Он разжал кулак. Листья старого дерева увидели у него на ладони несколько белых зубов, испачканных грязью и кровью. Увидели они и его окровавленный рот. Но старое дерево ничего не сказало.

- Милое дерево с пожелтевшими листьями, — продолжал он, — скажи, сколько же я должен терпеть? Я хотел бы радоваться свету, наслаждаться теплом, свободно дышать, но моя жизнь лишена всего этого. Сколько же терпеть, скажи мне? Быть может, до тех пор, пока сердце не разорвется от ненависти ко всему человеческому роду? Пока не вырвутся из груди страшные проклятья небу и богам, которые сотворили людей, превративших эту землю в ад? Милое дерево с пожелтевшими листьями! Еще ни разу, даже во сне, мою руку не сжимала рука друга. О нет, все эти руки — руки белых и желтых, руки юношей и стариков, руки мужчин и женщин — протягивались ко мне лишь ради того, чтобы ударить меня. Никогда еще, даже во сне, ничьи горячие щеки не прижались к моим щекам с дружеской лаской, ничьи губы с любовью не прильнули к моим. О нет, все эти люди — и мои соотечественники, и иностранцы — лишь с презрением плевали в мою сторону. Милое дерево с пожелтевшими листьями, пожалей же лошадь, которая зовется человеком! Пожалей шанхайского рикшу! Но дерево молчало.

А пожелтевшие листья воскликнули: - Милое дерево, старое дерево, скажи нам, должны ли мы жалеть это живое существо, которое зовется шанхайским рикшей? Дерево по-прежнему молчало.

Тогда листья нерешительно проговорили: - Мы не в состоянии ничего сделать… Ведь мы не можем покинуть наши ветки. Лишь несколько листьев опустилось ему на плечи. Они рассказали ему о том, что все люди имеют право на счастье, что все в этом мире имеют право на любовь. Но человек не шевельнулся.

Стояла глубокая ночь, было душно. Ни одна звезда не показывалась, и луна совсем забыла о земле. А когда настало утро, полицейские нашли под старым деревом с пожелтевшими листьями человека. Он все так же стоял, обняв ствол дерева, прижимаясь к нему похолодевшей щекой. Разжав его кулак, полицейские увидели несколько выбитых, испачканных кровью и грязью зубов.

Полицейский врач засвидетельствовал скоропостижную смерть от разрыва сердца. Но он не знал, что это сердце разорвалось от ненависти к тем, кто обладал такой великолепной культурой, разорвалось, исторгнув проклятия небу и богам, которые сотворили человека, превратившего землю в ад. Конечно, этого и не мог знать полицейский врач.

А дерево с пожелтевшими листьями никому ничего не сказало.

Вернуться к оглавлению

Открыть >>>>